Сашка возится в коридоре. Он любит коридор. Сашка маленький, но у него есть уже характер.

— Сашка, салют, — говорю я ему каждое утро. 

— Ти шам шалут, — отвечает он и заливается смехом. 

Что такое салют, он не знает. Думает, это веселое прозвище. И не хочет оставаться в долгу. Сашка настойчив. Он может неожиданно войти ко мне и потребовать, чтобы я срочно завязал шнурок ботинка на его левой ноге.  

— Крепце, крепце, — говорит он и каждый раз проверяет качество моей работы. Непременно смеется и только потом уходит. 

Соседями мы с ним живем полгода. Задерживаясь по какой-либо причине в командировках, я начинаю нервничать. Однажды поймал себя на том, что скучаю без Сашки и поэтому нервничаю. 

О родителях мальчика я почти ничего не знаю. Костя, отец, — высокий, длиннолицый мужчина, его густой бас гремит в коридоре, когда я еще только просыпаюсь. Утром мы встречаемся лишь изредка, когда мне нужно на работу пораньше. 

Здоровается Костя несколько странно для нашего времени. 

— Мое почтение, — говорит он, стараясь как можно меньше глушить своим басом. При этом кланяется, и черные прямые волосы нависают над глазами. 

Костя хороший, видимо, человек, потому что Сашка его любит. 

Тамару я вижу чаще. Она в коридоре: хлопочет у газовой плиты, стирает, перемывает посуду. Полная дама с приветливым, спокойным лицом. 

Разговаривая с Сашкой, она почему-то немного волнуется, и тогда широкое лицо слегка удлиняется и становится некрасивым. Но она мать, и Сашка любит ее тоже. Да и Тамара волнуется как-то очень по-матерински трогательно. 

Сейчас Сашка возится в коридоре и нисколько не обращает внимания на шум в своей квартире. А там раздаются необычно громкие голоса. Сначала что-то кричит Тамара. Долго и высоко кричит. Потом рокочет бас Константина. Бас обрывается, и снова звенит женский голос. 

Я лежу в соседней комнате на диване и читаю свежие газеты. Читать мне мешает высокий голос Тамары. 

— Какой нахал! – говорит она, всхлипывая, моей жене, — мы договорились ведь… 

— Успокойся, Тамара… 

— Да сколько же можно все это терпеть! 

— Что случилось? 

— Понимаешь, мы договорились с Костей о ребенке, — Тамара опять всхлипывает. — Я так не хотела ребенка. Знала, что наступит этот ад. Поддалась на уговоры, дурочка. Уговаривать-то он мастер. 

Тамара старается придать голосу Костин тембр: «Будет сын – я на руках носить стану, ни одной простыни ты у меня стирать не будешь, подушку взбить не разрешу…» 

Женщина снова всхлипывает. 

— Я с ним чуть ли не письменный договор заключила на ребенка. И только потом согласилась… А что получилось? Засветло уходит, затемно приходит. Подбросит Сашку два раза к потолку – и кончаются его заботы. Нахал! 

Она больше не плачет. 

Моя жена молчит, а Тамара продолжает: 

— Ах, какие вы счастливые. Я все время вам завидую. 

— Сашка! — кричит она вдруг. — Иди сюда, сынок! 

У нас с женой нет детей, и мне жалко Сашку. А когда я представляю, как два человека заключают договор, быть или не быть Сашке, вот этому человеку с характером становится страшно. И как-то стыдно… 

Договор на Сашку… 

— Сашка, салют! – говорю я утром и боюсь посмотреть ему в глаза. 

— Ти шам шалут! — задиристо отвечает Сашка и заливается счастливым смехом.